Упыри и упырицы (вурдалаки)
Чья добыча?
Отпросился солдат в отпуск на родину — с невестою повидаться, родителям поклониться. Идет мимо кладбища, а уже стемнело. Вдруг видит — над могилами упыри собрались и жрут чье-то мертвое тело. У солдата ноги к земле приросли, и в ту же минуту один упырь его увидал.
— А вот и моя добыча! — кричит.
Тут у солдата столбняк прошел — дал он такого деру, что аж ветер завился. А упырь сзади — уже нагоняет, зубами чуть не затылок клацает. Видит солдат — впереди часовенка. Вбежал туда, а там гроб с покойником стоит, вокруг свечи горят. Солдат забился в угол, сидит ни жив ни мертв, а упырь влетает в часовню, тянет к нему синюю костлявую руку…
И вдруг покойник встал из гроба, глаза открыл.
— Ты зачем сюда заявился? — грозно спрашивает упыря.
— Солдата пригнал, съесть его хочу.
— Как бы не так! Он ко мне прибежал — я его и съем.
"Мать честная, — думает солдат, — вот попал, называется, из огня да в полымя. Неужто и этот — тоже упырь?!"
А те в это время спорить взялись:
— Нет, я его съем!
— Нет, я!
Слово за слово — дошло и до драки. Только прах от них полетел! Долго бы дрались, да петухи запели: оба упыря упали на пол замертво, а солдат на дрожащих ногах заковылял домой, приговаривая:
— Слава те, Господи, что спас и оберёг!
А. Ремизов. Упырь
Не ведьма Дундучиха застилает на ночь стол скатертью, не ступой закостила набожная — кроет землю белый снег, летят — падают хлопья надранными лохмотьями, воет, вьется вьюга, выбухает вихорь, метет метель-поземелица, закуделила.
Третий день и грустна и печальна коротает дни в серебряном тереме царевна Чучелка.
Третий день, как печален и грустен уехал царевич Коструб за Лукорье.
За морем Лукорье, там реки текут сытовые, берега там кисельные, источники сахарные, а вырии-птицы не умолкают круглый год.
Полпути не проехал царевич, занемог в дороге и помер. В чужом краю его схоронили.
Вот среди ночи слышит царевна — под окном кто-то кличет:
— Чучелка, Чучелка, отвори!
Вся зарделась царевна — узнала Коструба.
Думает царевна: "Это он, это жених, царевич вернулся с дороги!" Встала. Отворила.
— Бери свои белые платья, жемчуг. Я в чужом краю завоевал себе землю, мой подземный дворец краше Лукорья.
Надела Чучелка белые платья, жемчуг. Спешит на крыльцо.
А он ее за руку и на коня.
Взвился конь, и помчались.
Мчатся. Мчатся царевич с царевной. Страх змеей наползает на сердце: видит царевна — под нею не конь, таких не бывает, а ветер.
Ветер-вихорь несет их сквозь темные леса, сквозь мхи и болотца — ржавы болотца в шары-бары — пустое место.
Поравнялись с церковью, повернули на кладбище.
Тут конь исчез.
И вдвоем остались они над могилой: царевич Коструб и царевна. А в могиле чернеет из-под снега дыра.
— Вот мои земли, там мой дворец, там мы отпразднуем свадьбу: дни будут вечны и пир наш веселый без печали, без слез… полезай!
— Нет, — отвечает царевна, — я дороги не знаю, ты наперед, я — за тобою.
Послушался царевич царевну, пропал в могиле.
И осталась царевна над черной дырой. Сняла с себя платья — да в могилу бросила.
— На же, тяни за собою. Вот белые платья, вот жемчуга! — и, сбросив в могилу все до сафьянных сапожков, заткнула дыру, да бежать без дороги по снегу, сама не знала куда.
Летела царевна, летела — вдалеке огонек мелькает — прытче бежит. Добежала, смотрит: изба — одна-одинокая изба стоит среди поля. Бросилась к двери, вломилась в сени, да в горницу…
Мертвец на лавке лежит, больше нет никого, и светит свеча.
Царевна со страха на печку, забилась в угол, сидит тихонько.
А там на кладбище, а там на могиле обманутый вышел из гроба царевич. Созвал Коструб мертвецов и полетел с мертвецами вслед по царевну.
Прилетел до избы, кричит через окно:
— Мертвец, отвори мертвецу! Будем с живым пир пировать!
Зашевелился мертвец: то ногой, то рукой поведет. А потом с лавки как встал и пошел, дверь отворил.
И нашло мертвецов полным-полна изба. Окружили печь, кличут царевну:
— Вылезай, вылезай — будем пир пировать!
— У меня нет рубашки и сафьяновых сапожков, принесите мне: там они, на могиле! — говорит мертвецам царевна.
Посылает царевич мертвеца на могилу.
И вернулся мертвец, принес и рубашку, и сапожки.
И опять кличут царевну.
А она им: то, говорит, рукавичек нет, то платка у нее нет, то пояса…
Но мертвецы ей все из могилы достали: все платья, весь жемчуг до последней крупинки.
Кличут царевну:
— Вылезай, вылезай — будем пир пировать!
И надела царевна белые платья, жемчуг — вышла.
Вышла царевна. И в кругу мертвецов замерла.
А! Как обрадован мертвый живому!
— Я тебе верен за гробом, — целовал царевну мертвый царевич, и с поцелуем живая кровь убывала — теплая кровка текла в его холодные синие жилы.
Третьи петухи пропели — мертвецы разлетелись по темным могилам, там, в могилах, облизывали красные губы.
Не вернулась царевна в свой серебряный терем. Нашли Чучелку утром — белая, как белый снег, без единой кровинки, далеко в чистом поле в мертвецкой избе.
Вьется вьюга и воет, валит и, опрокидывая, руша, сбивает с ног. Разворотила, нелегкая, дубья-колодья, замела дверь, засыпала окна — хоронит серебряный Чучелкин терем.
Холодна зима — белый снег.
А. Пушкин. Вурдалак
Трусоват был Ваня бедный:
Раз он позднею порой,
Весь в поту, от страха бледный,
Чрез кладбище шел домой.
Бедный Ваня еле дышит,
Спотыкаясь, чуть бредет
По могилам; вдруг он слышит, —
Кто-то кость, ворча, грызет.
Ваня стал; шагнуть не может.
"Боже! — думает бедняк. —
Это, верно, кости гложет
Красногубый вурдалак.
Горе! Малый я не сильный;
Съест упырь меня совсем,
Если сам земли могильной
Я с молитвою не съем".
Что же? Вместо вурдалака
(Вы представьте Вани злость!)
В темноте пред ним собака
На могиле гложет кость.
Упыри (вурдалаки) сродни вампирам, злобным покойникам, в которых через сорок дней после смерти вселяется нечистый дух. Древние славяне "клали требы", то есть приносили жертвы упырям еще прежде, чем начали поклоняться громовнику Перуну.
Считается, что упырем становится после смерти человек, рожденный от нечистой силы или испорченный ею (будущего упыря можно узнать по двойным рядам зубов); умерший, через гроб которого перескочил черт в образе черной кошки; заложный покойник (самоубийца, убитый и непохороненный) или колдун.
Ночами упыри встают из могил, обуреваемые желанием сосать кровь спящих людей.
Когда народ подозревает какого-то покойника в таких страшных ночных прогулках, его выкапывают из могилы и, увидев, что он вовсе не похож на мертвеца, а наоборот, свеж и розовощек, будто живой, вбивают ему в сердце осиновый кол, а потом сжигают труп. При этом следует остеречься струи черной крови, которая хлынет из злобного сердца, не то, если хоть капля на кого-то попадет, останутся на теле неизлечимые язвы. Ну а когда разгорится костер, поползут в разные стороны черные жабы, гадюки и черви, и надобно следить, чтобы ни одна из этих нечистей не сбежала, ибо с нею упырь может ускользнуть, чтобы потом возродиться — и вновь вершить свои ужасные дела.
Луна — солнце мертвых. На этом древнейшем веровании основано одно из самых страшных действ, предпринимаемых деревенскими колдунами. Чтобы навести порчу, такой колдун, ближе к полуночи, обязательно при полной луне, отправляется на кладбище, где похоронены заложные покойники: самоубийцы-удавленники и утопленники. За пазухой у колдуна круглое зеркало — медное или серебряное. Оно завернуто в смертный платок (такими платками чародеи для своих злокозненных целей покрывают лица усопших). Сдернув плат, колдун наводит лунное отражение на могилу — и медленно восстает мертвец — упырь или упырица. Неотрывно глядя в зеркало, он следует за своим отражением до того дома, где намечена жертва. В то мгновение, когда колдун наведет зеркало на раскрытое окно или распахнутую дверь, мертвец проникает в жилище — на пагубу его спящим обитателям. Вот почему издревле запирали на ночь все окна и двери.
Но беда и самому колдуну, ежели на пути от кладбища до деревни он споткнется, уронит зеркало у или луну закроет облако, или промелькнет в зеркале хотя бы тень летучей мыши. Разъяренный упырь вернется в могилу, однако в дальнейшем, когда на небе сияет полная луна — солнце мертвых, — мертвец станет навещать оплошавшего чародея, высасывая из него жизненные силы. Оттого круглые зеркала в "смертных платах" решались иметь лишь отъявленные колдуны.
В глухую полночь выходя из могил, где лежат они нетленными трупами, упыри принимают различные образы, летают по воздуху, рыщут на конях по окрестностям, подымают шум и гам и пугают путников или проникают в избы и высасывают кровь сонных людей, которые вслед за тем непременно умирают. Если сложенные накрест руки упыря окоченели и он не в состоянии их развести, то прибегает к помощи зубов. Прогрызая двери, он прежде всего бросается к зыбке, высасывая кровь ребенка, и потом уже нападает на взрослых. Предрассветный крик петуха заставляет упыря мгновенно исчезать или повергает его, окровавленного, наземь — в совершенном бесчувствии.
Родствен упырям зловредный дух умран. По ночам он встает из могилы, проникает в спальню к беременным женщинам и пугает их. Существует поверье: дабы отпугнуть умрана, надо последние три недели перед родами спать при свече.
Е.А. Грушко, Ю.М. Медведев
"Русские легенды и предания"
Дата публикации: 19.03.2019 г.
Упыри и упырицы (вурдалаки)
